Когда школьный выпускной проходит дистанционно, остаётся последняя радость: нарядиться соответственно случаю и разделить ликование с собакой! Кстати, с нашей собакой можно делать всё – она изумительно контактна и сговорчива. Нельзя только одного: когда она пристально смотрит на тебя, спрашивать – что такое? или – чего хочешь? Тогда она немедленно и так эмоционально начинает объяснять, чего хочет, что хоть уши затыкай. Приходится догадываться. Но для человека, живущего с тремя женщинами, не считая собаки, это, в общем, не проблема.
Как сказано в одной рекламе (я нередко запоминаю удачные слоганы, но никогда – что именно они рекламируют), «собаки делают нас лучше». Это так, и во время изоляции в тесном кругу ощущается особенно ясно. Собака – мягкая прокладка для всей семьи!
Названый брат нашей пудели – тоже пудель по кличке Бенедиктус (ну, это я его так называю), живущий у нашей директора (сложная фраза, я понимаю, но не судите строго – стресс ведь), вдруг стал видеть своё отражение на дне собственной никелированной миски: как доест, так и шарахается. И вообще – побаивается уже к миске подходить. Придётся, похоже, покупать ему другую миску – не зеркалящую. Чем-то это всё мне напоминает современный этап развития человечества, хотя пространно расшифровывать сию метафору не возьмусь.
Дочь спрашивает: - Как ты думаешь, собаки умеют смеяться? - Ну, улыбаться они точно умеют, – отвечаю. - Это понятно, это они радуются. А смешное они понимают? - Не думаю. Чувство юмора животным не присуще. - Жаль. Мне вот кажется, что моя жизнь такая прекрасная именно потому, что смешная. А для Джеськи жизнь не смешная. Просто весёлая.
Нынешнее лето в русской средней полосе выдалось, кто ж спорит, своеобразное… Однако, истерические сетевые вопли о том, что его вовсе не было, что август обязан был компенсировать нам отсутствие июня и июля, а он – вона как, начинают раздражать. Короткая память – великий грех, с нею надо ратоборствовать – фактами! Раскрываем архив погоды в Казани и что же видим… 1. Май был аномально тёплым и больше напоминал умеренный июль: в первой его половине неделю стояла жара под тридцать и за, потом, правда, выдалась неделя прохлады – в духе обычного тёплого мая (но такое бывает и в июле), а в конце месяца опять пришла жара. 2. Июнь был менее экзотическим, но всё-таки более походил на рядовой июль чем на себя: за исключением пяти последних дней, когда началось явное похолодание, средняя дневная температура ниже двадцати градусов была лишь два дня, а около тридцати и более – восемь дней. 3. Июль – за исключением, опять же, последних трёх холодных дней – был наполнен райской июньской погодой: по краям – 19 и 29, в среднем – 23-25 – ну чего вам ещё надо, собаки? 4. Ну, а август – в порядке компенсации – начался как май: черёмуховой прохладой и дождями. Если во второй его половине слегка потеплеет – до восемнадцати-двадцати (что вполне вероятно), то лето окажется совершенно типовым – правда, с переменой мест слагаемых. И нечего мне тут панику пороть!
Чтобы есть бутерброды по рецепту кота Матроскина – колбасой вниз, надо, во-первых, чтобы колбаса была крупной в сечении, иначе это будет не бутерброд, а канапе: ведь очевидно, что кус колбасы может быть только один, иначе всё попадает. Во-вторых, кус этот должен быть достаточно толстым, иначе он будет отгибаться вниз, и есть его будет неудобно. Впрочем, в нашем детстве в ходу были именно такие бутерброды: порой ещё и с маслом – для большей склеенности хлеба и колбасы, а теперь следует признать, что рецепт кота Матроскина остался далеко в прошлом, как и само наше детство…
Да-да, я знал, что пудель собака гипоаллергенная, непахучая и нелиняющая, но что её надо стричь. Однако я не знал, что это такой впечатляющий аттракцион. Моя несравненная супруга, отбывая в свою зарубежную гастроль, дала координаты нужной собачьей парикмахерской, и уже звоня в дверь, я понял, что наша рыжая бестия, в отличие от меня, тут не впервые, потому что её три с половиной килограмма отчётливо завибрировали у меня под мышкой. А когда появилась милейшая грумерша Юлия Васильевна, ходила ходуном уже вся моя немалая грудная клетка – резонируя. Чуть позже выяснилось, что это обычное явление, потому что следующий в очереди за нами миниатюрный йоркшир напоминал в руках своей хозяйки небольшой, но мощный отбойный молоток: судя по звукам – на паровой тяге. Я был готов к тому, что через час собаку свою не узнаю, но всё же лишний раз порадовался, что она ко мне ринулась: не то я просто мог бы пройти мимо. Ну, а дома, оценив результат, забилась в нервном хохоте уже моя дочь.
Мой суровый отец, увидев эти фото, прямо сказал, что до стрижки было лучше – человечнее как-то. Я с этим согласен, но зато – стало собачнее. ЗЫ. На всякий случай уточняю: мы не покупали собаку под диван и диван под собаку – так само получилось.
До появления у меня рыжей пудели мои отношения с собаками ограничивались гербом рода Боратынских в лепнине бальной залы нашего музея: об этом гербе я рассказываю посетителям в начале экскурсии. На его щите изображены три рельефные полосы – это реки Дунай, Драва и Сава. Где-то на их берегах в V веке нашей эры некий легендарный воин по имени Зоард, которого семейные предания называют предтечей рода Боратынских, одержал блистательные победы над врагами, в том числе над жестоким тираном Canino (Псом). Усмирив этого злобного пса, он символически обратил его в маленькую вислоухую собачку – совсем уже не злобную и не страшную – и усадил в чашу: чашу победителя. Так в нашлемнике герба Боратынских появилось изображение собаки в чаше.
Туристы обычно принимают этот рассказ благожелательно и даже умиляются. Но вот позавчера одна дама средних лет сказала, рассмотрев собаку: - Да уж. Как в мясорубке… Тут я – при всей своей находчивости – слегка поперхнулся. С трудом выкрутился, отметив, что рукоятки-то нет, так что у собачки есть хорошие шансы выжить, и вообще: пойдёмте-ка скорее дальше…
Мало мне было трёх женщин в доме, завелась и четвёртая.
Само собой как-то всё получилось, минуя трудный пелёночный период: взяли собаку готовую – годовалую, привитую, стерилизованную – с массой достоинств: во-первых, абсолютно ничем не пахнет (ну, на мой нюх), во-вторых совершенно не лезет (в смысле шерсти), в-третьих, ласковая, но приставучая в меру. Вообще, мой прежний опыт общения с собаками был весьма непрост, собак я до недавней поры аккуратно сторонился, и лучшая собака, в моём представлении, та, что максимально похожа на кошку. Эта – такая самая. Заодно – пусть в слабой форме, но ощутил я ту мгновенную перемену мировоззрения, о которой рассказывают женщины, пережившие обретение материнского инстинкта в роддоме. Когда (на второй день моего собаководства) к нам в музей пришли потомки Казем-Бека со здоровенной беспородной овчаркой, я посмотрел ей в глаза, тут же понял, что пёс дружелюбен и бестрепетной рукой почесал его за ухом: ещё за два дня до того мне бы это и в голову не пришло.
Итальянский язык – самый красивый для русского уха. Я им не владею, но итальянские подружки у меня есть. Правда, они никак не вдохновляют меня на изучение итальянского, потому что сами переводят Достоевского и Толстого, так что, когда я, в свою очередь, перевожу какую-нибудь итальянскую песню, просто обращаюсь к ним за консультацией. Итальянский звучит не так экзотично, как большинство других басурманских: всё, как у нас, только – мягче, нежнее, напевнее. Случаются, конечно, и недоразумения: например, итальянская утка говорит «ква ква» (qua qua), а итальянская лягушка – «кря кря» (cra cra). Но это мелочи, в конце концов.
